Марк смотрел на дома. Занавески почти везде были задернуты,кое-где незашторенные окна глядели в пустые комнаты. Уж лучше честно закрытые,подумалось Бену. А эти, казалось, смотрят на незваных гостей пустым неподвижнымвзглядом умственно неполноценных.

— Они там, в домах, — с трудом проговорил Марк. — Вот в этуминуту они там, в каждом доме. За занавесками. В кроватях, шкафах, подвалах.Под полами. Прячутся.

— Не переживай так, — сказал Бен.

Оставшийся за спиной поселок ушел под уклон. Бен свернул наБрукс-роуд, и они проехали мимо дома Марстена — ставни по-прежнему висели косо,вместо газона — сложная путаница ведьминой травы и золотарника высотой до колен.

Вдруг Марк куда-то ткнул пальцем. Бен посмотрел туда: втраве была вытоптана тропинка, вытоптана добела. Она пересекала газон от дорогик крыльцу. Потом они миновали дом Марстена, и у Бена перестало щемить в груди.Они не побоялись встретить самое худшее, и оно осталось позади.

Бен остановил машину в дальнем конце Бернс-роуд, неподалекуот кладбища Хармони-Хилл, они вышли и углубились в лес. Под ногами громко, сухохрустел подлесок. Можжевеловые ягоды напитали воздух резким запахом джина, пелипоздние цикады. Бен с Марком вышли на маленький, похожий на холмик землянойвыступ, который смотрел вниз на лесную просеку, где в ветреной прохладе днямерцала линия электропередачи. Кое-где деревья уже начали менять цвет.

— Старики говорят, пожар начался здесь, — сказал Бен. —Тогда, в пятьдесят первом. Дул западный ветер. Считается, что кто-то, можетбыть, неаккуратно обошелся с сигаретой. Одна сигаретка! Огонь перебрался черезболота, и никто не мог его остановить!

Он вытащил из кармана пачку «Пэлл-Мэлл», задумчиво взглянулна эмблему — «in hoc signo vinces» — сорвал целлофановый верх, закурил ипотушил спичку. Сигарета оказалась удивительно вкусной, хотя Бен не курил ужемного месяцев.

— Дома-то у них есть, — проговорил он, — но они могут ихлишиться. Многие погибнут… или, лучше сказать, будут уничтожены. Но не все.Понимаешь?

— Да, — отозвался Марк.

— Умом они не блещут. Потеряв свои укрытия, перепрячутсяплохо. Тогда достаточно будет, если два человека обыщут самые очевидные места.Может быть, к первому снегу этому придет конец. Может быть, конца этому небудет никогда. Ни одно, ни другое гарантировать невозможно. Но если не... невыкурить их, не испугать — шансы равны нулю.

— Да.

— Это будет неприятно и опасно.

— Я знаю.

— Но огонь, говорят, очищает, — задумчиво сказал Бен. —Очищение чего-нибудь да стоит, как по-твоему?

— Да, — повторил Марк.

Бен поднялся.

— Надо возвращаться.

Он, бросил тлеющую сигарету в кучу сухих сучьев и ольховыхлистьев. На зеленом фоне можжевельника на два или три фута поднялась узкаябелая ленточка дыма, и ветер разорвал ее в клочки. В двадцати футах от них, наподветренной стороне, лежала здоровенная груда ветровала.

Не трогаясь с места, они зачарованно глядели на дым. Он сталгуще. Появился язычок пламени. Занялись прутья, и из кучи сухих веток донеслосьнегромкое постреливание.

— Сегодня вечером им не придется гонять овец и разгуливатьпо фермам, — тихо сказал Бен. — Сегодня они станут беглецами. А завтра…

— Мы с вами, — сказал Марк, сжимая кулак. Бледность исчезла,уступив место яркому румянцу. Глаза полыхали.

Они вернулись на дорогу и уехали.

На полянке, выходившей на линию электропередачи, в кучехвороста все сильнее разгорался огонь, подгоняемый осенним западным ветром.